Чудовищные корни путинщины. Почему "кремлёвские мудрецы" избавились от Шаи Голощёкина.

[ukhudshanskiy]

Игорь Георгиевич Непеин (1943–2008).

«Челябинский рабочий» впервые публикует документы из Центрального архива ФСБ, на основании которых был расстрелян один из палачей Николая II.
Это дело под номером 100203 хранилось более 60 лет под семью печатями в Центральном архиве КГБ/ФСБ. Челябинский историк Игорь Непеин, известный мастер извлекать из архивных подвалов уникальные документы, делал несколько попыток получить его. Лишь в нынешнем году это удалось.
Оно во многом похоже на многие другие дела, возникавшие в период сталинских репрессий, когда коммунистов с дореволюционным стажем, видных большевиков и крупных военачальников СССР расстреливали сотнями.
Дело Голощекина, как заметит читатель, в этом смысле показательно, хотя многие нюансы этих документов могут быть, пожалуй, интересны лишь историкам-профессионалам. Для обычного читателя дело Голощекина любопытно тем, что этот человек, будучи уральским военным комиссаром и членом президиума облсовета, непосредственно участвовал в решении судьбы Николая II и членов его семьи.
Царский палач Я. Юровский вспоминал: «Так как этот акт был актом сугубой политической важности, то все это дело было поручено пользовавшемуся особым доверием ЦК тов. Филиппу Голощекину, на которого и была возложена ответственность за согласованное решение этого вопроса, т.к. сторонников сепаратного решения (Юровский говорит о намерении Уралсовета расправиться с царской семьей без согласования с Москвой) этого вопроса в Уральской областной организации было немало... Бывший царь Николай и его семья были, так сказать, доверены тов. Филиппу Голощекину и персонально, и как военному комиссару...» Именно он, по словам Юровского, назначил дату казни. А затем и первым публично объявил о ней.


В первом ряду: Я.М. Юровский (в центре в русской рубашке) и Ф.И. Голощекин (крайний справа) среди бывших членов боевых организаций Урала 1905-1907 годов. Снимок 1920-х годов. Эта и следующие фотографии взяты из трехтомника СК РФ.

Разумеется, расстреляли Голощекина спустя 23 года не из-за этого. Его обвиняли в сочувствии к «троцкизму», подготовке террористического акта, «перегибам» в деле коллективизации. Характерно, что эти убийственные для того времени обвинения соседствуют с подшитыми к делу показаниями свидетелей о нелояльных разговорах и даже мужеложстве. Частью этого же дела стали показания арестованных «писателей-троцкистов» – Бориса Пильняка и Исаака Бабеля.
После разоблачения «культа личности», уже в 1961 году, Филипп Голощекин был реабилитирован. Для системы он был своим человеком. Тем сильнее мы удивляемся легкости, с какой эта же система «пустила в расход» своего верного солдата. Ведь никакого суда над ним не было. Имело место лишь совместное решение НКВД и прокуратуры. Будто договорились. Из этих документов видно, как велись допросы и насколько чуждой сталинскому правосудию было само понятие об элементарной юридической культуре.
Не исключено, что главной причиной такого отношения к Голощекину стала как раз его причастность к убийству царской семьи – «кремлевские мудрецы» избавлялись от ставших ненужными свидетелей. Это обстоятельство, кстати, объясняет отсутствие в архивах многих материалов, освещающих жизнь и деятельность Голощекина. Самые характерные фрагменты дела мы сегодня публикуем – впервые в истории. А автор данной публикации Игорь Непеин хочет издать их полностью отдельной книгой. Орфография и пунктуация подлинника.


Обложка кн.: И.Г. Непеин «Перед расстрелом. Последние письма Царской Семьи. (Тобольск, 1917 – Екатеринбург, 1918)». Омск. Книжное изд. 1992. 224 с. 10 тыс. экз.

«Протокол допроса
арестованного Ежова Николая Ивановича
от 14 октября 1939 г.
Ежов Н.И., 1895 г.р., бывший член ВКПб с 1917 г., до ареста – народный комиссар Водного транспорта.
Вопрос: В протоколе допроса от 18-20 апреля 1939 г. вы дали показания о том, что передали польской разведке через Конора компрометирующие материалы на ряд ответственных партийных работников, в т.ч. и на Голощекина. Дайте показания, какие именно компрометирующие материалы на Голощекина вы передали польской разведке?
Ответ: Я передал Конору сведения о том, что на основании моих наблюдений за Голщекиным и общения с ним у меня сложилось твердое впечатление, что Голощекин не согласен с линией партии и нынешним ее руководством.
Свидетельством этому было то, что Голощекин не однажды даже при мне допускал довольно резкие выпады против руководства партии в своих разговорах с Бубновым и Воровским, которые также открыто выражали свое несогласие с нынешним руководством партии и правительства, и Голощекин с ними вел самую тесную и интимную дружбу.
Далее я передал Конору о том, что Голощекин все время вертится в подозрительной среде писательской богемы. Его ближайшими друзьями, например, были Пильняк, Сергей Есенин и др. При Голощекине они открыто высказывали свои антисоветские взгляды, делая резкие выпады против отдельных руководителей партии.
Наконец, я передал Конору материалы о бытовом разложении Голощекина. Вот в основном та характеристика компрометирующих материалов, которые я передал польской разведке через Конора на Голощекина».

«ВЫПИСКА
из заявления арестованного Ежова Николая Ивановича в НКВД
от 23.IV-1939 года.
В том же 1925 году состоялся перевод столицы Казахстана из Оренбурга в Кзыл-Орду, куда на работу выехал и я. Вскоре туда приехал секретарем Крайкома Голощекин Ф.И. (сейчас работает Главарбитром). Приехал он холостяком, без жены, я тоже жил на холостяцком положении. До своего отъезда в Москву (около двух месяцев) я фактически переселился к нему на квартиру и там часто ночевал. С ним у меня также вскоре установилась педерастическая связь, которая периодически продолжалась до моего отъезда.
Связь с ним была, как и предыдущие, взаимоактивной».


Шая Голощекин. Октябрь 1918 г.

«Выписка из протокола допроса Пильняка-Вогау Бориса Андреевича Пильняк-Вогау Б.А., 1894 года рождения, урож. Можайска, немец, гр. СССР, беспартийный, образование высшее, писатель, член Союза советских писателей.
От 11 декабря 1937 года.
Вопрос: В начале допроса вы пытались доказать, что вы формально с организацией троцкистов не были связаны. Однако из дальнейших показаний видно, что вы были доверенным лицом Троцкого, Каменева, Серебрякова, Дробниса и др. активных участников троцкистской организации. Вы выполняли их поручения и являлись одним из активных представителей троцкизма в литературе:
Ответ: С 1924 года я уже был членом правления Союза писателей. Состав правления Союза писателей был сугубо антисоветским. В него входили тогда: Вересаев, Эфрос, Замятин и Федин.
Когда Воронский стал организовывать группу “Перевал”, мы с Воронским договорились о том, что я официально к “Перевалу” не буду примыкать, однако должен буду принимать активное участие в его работе. До этого мы выдвигали программу беспартийности, аполитичности литературы, чистого искусства. В группе Союза писателей существовало настроение о том, что было бы хорошо, если бы литература получила “отставку” от партии. Однако это было простой маскировкой, о которой мы договорились на нелегальных собраниях, которые проходили у меня на квартире и у Вересаева. Зная контрреволюционные настроения Союза писателей, скрывающиеся под маской “беспартийности”, Воронский, хотя и был членом правления Союза писателей, тем не менее поручил мне, воспользовавшись именно этой “беспартийностью” в переводе его, закрепить правление Союза писателей за ним – Воронским, а через него и меня с троцкистами, как троцкистский контрреволюционный резерв.
Уже в это время в “Перевале” Воронским была создана и крепко сколочена группа троцкистов и примыкавшая к ним группа беспартийных литераторов, в том числе несколько и старшего поколения, как например, М. Пришвин. Активными троцкистами в этой группе являлись кроме самого Воронского Н.Н. Зарудин, М.М. Варсуков, Голодный Михаил, Павленко, Катаев, Вихорев, Слетов, Тарусский, Семеновский, Колоколов, Губер, А. Лежнев, Смирнов, Артем Веселый. Воронский, снятый к этому времени с “Красной Нови”, центр своей троцкистской деятельности перенес на “Перевал”. Я, не будучи перевальцем, приходил на расширенные собрания “Перевала”, дабы демонстрировать мою солидарность с ними. К этому периоду относится второе мое троцкистское произведение.
1928-1929 годы являются наиболее напряженными в моей антисоветской борьбе против партии в литературе.
Через Союз писателей, как я уже указывал, по договоренности с Воронским я был связан с контрреволюционным ядром Союза писателей – Вересаевым, Эфросом и Тихоновым. Я агитировал за Воронского таких людей, как Сейфулина, Бабель, Лидин и Буданцев, и в результате моей обработки они полностью солидаризировались с Воронским. Однако вскоре, поняв антисоветскую сущность “Перевала, Всеволод Иванов и Леонов отошли от нас.
Обсуждая на наших нелегальных собраниях положение в литературе и в партии, мы всеми мерами через Союз писателей, прерываясь политикой внепартийности, чистого искусства и свободы слова, пытались доказать гнет цензуры, зажим литературы со стороны партии. Таким образом, я и эта группа вместе со мною отстаивали те же троцкистские позиции, которые смешивались с просто буржуазными, контрреволюционными позициями Вересаева, Замятина и – Федина.
Для характеристики Союза писателей надо сказать, что вплоть до 1929 г. в Союзе писателей не было партийной ячейки. В 1929 г. я был избран председателем Союза писателей, и в том же году Союз писателей, как антисоветская организация, был ликвидирован.
Вопрос: К вашей антисоветской работе в Союзе писателей мы еще вернемся; сейчас дайте показания о вашей антисоветской деятельности, связанной с троцкистами в период 1927 года.
Ответ: В 1927 году я фактически и целиком стал агентом троцкистов, их глашатаем и их активным помощником. По заданию троцкистов, в частности Воронского, Радека, я развернул большую работу среди писателей, в среде знакомых мне работников искусства, артистов. Всем, с кем я встречался, я рассказывал, доказывал “троцкистскую правду”, доказывал правоту троцкистской платформы и агитировал в пользу троцкистов. Когда Радек и Серебряков уезжали в ссылку, я демонстративно устроил у себя на квартире для них проводы. Радеку в течение трех месяцев его ссылки я систематически посылал деньги, передавая их через его жену. Причем об этой своей помощи я широко афишировал; я агитировал целый ряд писателей и актеров оказывать материальную помощь троцкистам. Не могу точно вспомнить сейчас имена писателей, которые помогали ссыльным троцкистам, но помню, что Сейфулина помогала Радеку вещевыми посылками, а Воронский передавал деньги.
В это время я написал наиболее резкую антисоветскую повесть "Красное дерево", изданную за границей, которая как нельзя лучше вскрывала мое троцкистское нутро».


Голощекин (на переднем плане справа) на похоронах Свердлова. 18 марта 1919 г.

«Выписка из протокола допроса арестованного Бабеля Исаака Эммануиловича.
От 29-30-31 мая 1939 года.
На Голощекина.
...В редакции “Красной Нови” мы бывали редко. Принято было за правило наши редакционные дела решать в интимной обстановке, на квартире у Воронского в гостинице “Националь”. Собираясь по вечерам, мы обычно заставали уже у Воронского Лашкевича, Зорина, Владимира Смирнова и Филиппа Голощекина. Иногда мы компанией переходили в другие номера той же гостиницы “Националь”, занимаемые Лашевичем и Зориным. За водкой в этой компании велись разговоры на литературные и политические темы дня под углом троцкистских взглядов и оценок.
Однажды в 1924 году Воронский пригласил меня к себе, предупредив о том, что Багрицкий будет читать только что написанную им “Думу про Опанаса”.
...Вечером мы собрались за чашкой чая у Воронского. Воронский нас предупредил, что на читку он пригласил Троцкого.
Вскоре явился Троцкий в сопровождении Радека. Троцкий, выслушав поэму Багрицкого, одобрительно о ней отозвался, а затем по очереди стал расспрашивать нас о наших творческих планах и биографиях, после чего произнес небольшую речь о том, что мы должны ближе ознакомиться с новой французской литературой.
Помню, что Радек сделал попытку перевести разговор на политические темы, сказав: “Такую поэму надо было бы напечатать и распространить в двухстах тысячах экземпляров, но наш милый ЦК вряд ли это сделает”.
Троцкий строго посмотрел на Радека, и разговор снова коснулся литературных проблем. Троцкий стал спрашивать, не знаем ли мы иностранные языки и следим ли за новинками западной литературы, сказал, что без этого он не мыслит себе дальнейшего роста советских писателей. На этом закончилась наша беседа с Троцким».

«Протокол допроса
арестованного Бабеля Исаака Эммануиловича
От 3 октября 1939 г.
Вопрос: На допросе от 29 мая 1939 г. вы показали, что в 1924 г., посещая Воронского в гостинице “Националь”, вы встречались там с видными троцкистами. Расскажите подробно, с кем из троцкистов вас свел Воронский в этот период?
Ответ: За период 1924-1925 г.г., это период моей работы в редакции журнала “Красная Новь”, редактором которого был Воронский. Воронский проживал в гостинице “Националь”, и я часто посещал его на дому. Поскольку мы в редакции "Красной Нови" бывали очень редко, то вопросы о помещаемых статьях большей частью разрешались в интимной обстановке в гостинице на квартире Воронского. Во время этих моих посещений Воронский свел меня с видными оппозиционерами, которые в то время критически высказывались в отношении проводимой политики ЦК, которые в дальнейшем стали на троцкистские позиции. Это были Лашевич, Зорин, Охотников, Смирнов. Кроме того, Воронский меня познакомил с Голощекиным, который жил в то время по соседству с Воронским.
Вопрос: Голощекин тоже высказывался на ваших сборищах с троцкистских позиций?
Ответ: Голощекин при мне заходил к Воронскому примерно раза два, и он задерживался на пять-десять минут. От Голощекина и от Смирнова я не слышал троцкистских высказываний».

«Протокол допроса соученика Голощекина по Невельскому уездному училищу Пиратинского Захара Борисовича, 1879 г.р., ур. г. Невель, гр. СССР, еврея, образование высшее, члена ВКПб с 1939 г., зуб. врача-стоматолога, прожив. пр. 25 Октября, 61-4.
Вопрос: Вы знали Шая Ицкова, Голощекина?
Ответ: Шая Ицкова, Голощекина, я знаю по г. Невель Витебской губернии как земляка одного города. В г. Невель я с Шая Ицков, Голощекиным, в 1894-1896 годах учился в Невельском уездном училище и помню его как легкомысленного человека. В 1897 г. я из г. Невель уехал в г. Витебск учиться и Шая Ицкова, Голощекина, потерял из виду.
Вопрос: Когда вы снова увидели Шая Ицков, Голощекина?
Ответ: В 1900 г. я приехал в г. Петербург, где у меня были знакомые, входящие в с-д революционные круги, с которыми я связался, и стал оказывать помощь, как то устройство нелегальных явок, сбор средств на партийные нужды и т.д. Из товарищей, с которыми мне приходилось сталкиваться, я помню Красикова, Эйбельмана, Лукомского, Рабиновича, Песковского Александра, Куляко Парасковью Ивановну.
В 1904-1906 годах я примерно в г. Петербург приехал Голощекин, Шая Ицков, и обратился ко мне с просьбой познакомить его с революционными кругами с/д для того, чтобы принять участие в революционной работе. Зная Голощекина, Шая Ицкова, по г. Невель как легкомысленного человека, я просьбу его не выполнил, так как я еще его продолжительное время не видел и в его убеждениях уверенности у меня не было. За рекомендуемых тт. для партийной работы нес ответственность рекомендующий, так что здесь надо было быть очень осторожным.
Вопрос: Как попал в ряды революционеров в Петербурге Шая Ицков, Голощекин?
Ответ: Я совершенно не знаю, как попал Голощекин Шая Ицкович в революционные круги с.-д.
Вопрос: Что вы знаете о революционной работе Голощекина, Шая Ицкова?
Ответ: До 1917 года я слыхал, что Голощекин, Шая Ицков, занимал руководящее положение в партийных кругах партии большевиков. Сейчас мне припоминается, что в опубликованных работах Крупской Н.К. вспоминается и фамилия Голощекина, Шая. Личных встреч у меня с ним до 1930 г. не было. И в 1930 году я его видел в г. Москве в служебном кабинете гл. арбитра в доме Совнаркома всего один раз...»


Портрет Голощекина работы неизвестного художника. 1920-1930-е гг.

«Стенограмма протокола допроса арестованного Голощекина Филиппа Исаевича.
Вопрос: На прошлом допросе вы показали, что в 1903 году стали принимать активное участие в революционном движении социал-демократической партии в Санкт-Петербурге. Правильно ли вы показывали?
Ответ: Нет, неправильно. Активного участия в революционном движении я не принимал, за исключением того случая, что в 1903 году во время держания экзамена в Военно-медицинской академии на звание дантиста я встретился с революционером Струнским, который меня связал с одним из членов организации РСДРП, фамилии которого не помню. По поручению последнего я выполнил разнос прокламаций по 3 районным организациям РСДРП Санкт-Петербурга.
Вопрос: Как долго продолжалась ваша работа и связь?
Ответ: Эта работа продолжалась очень недолго, так как я вскоре выехал из Санкт-Петербурга к себе на родину, в г. Невель, для устройства своих личных дел. После непродолжительного пребывания у себя на родине я выехал для постоянной работы по специальности зуб. врача гор. Вятки, где и продолжал работать до весны 1905 года.
Вопрос: Из ваших показаний вытекает, что вы в партии РСДРП в 1903 году не состояли и участия в революционной деятельности не принимали?
Ответ: Да, это правильно. В 1903 году я в партии РСДРП не состоял и участия в революционной работе не принимал.
Вопрос: Тогда скажите, в каком же году вы вступили в партию РСДРП?
Ответ: В партию РСДРП я вступил весной 1905 года, т.е. после того, как переехал на постоянное жительство в Санкт-Петербург, где, встретив вторично Струнского и революционера Пиратинского, через которых установил связь с партийной организацией РСДРП, и включился в активную партийную работу.
Вопрос: Скажите, с кем вы все же установили связь из руководителей Санкт-Петербургской организации РСДРП?
Ответ: Я установил связь с секретарем Санкт-Петербургской организации РСДРП, фамилию которого не помню.
Вопрос: Как долго продолжалась ваша связь?
Ответ: Моя связь не прерывалась все время до моего ареста.
Вопрос: Вы в своей автобиографии указывали, что были за революционную работу в 1903 году высланы из Санкт-Петербурга в город Вятку. Это соответствует действительности?
Ответ: Нет, это записано мною в автобиографии неправильно. Никогда я в 1903 году из г. Санкт-Петербурга за революционную деятельность не высылался, да и не мог быть выслан, так как я в то время никакой революционной работы не проводил.
Вопрос: Почему же вы писали в своей автобиографии то, что не соответствует действительности?
Ответ: Это было бахвальством.
Вопрос: Вы просто не хотите следствию сказать правду? Этой записью вы пытались присвоить себе участие в революционном движении в 1903-1905 годах и приписать партийный стаж? Так ли это?
Ответ: Да. Этой записью в автобиографии хотел показать свое участие в революционном движении в 1903-1905 годах и сохранить себе партийный стаж с 1903 года.
Вопрос: Устанавливаем, что вы с 1903 по 1905 год, до вторичного переезда вас в Санкт-Петербург, никакой революционной работы не вели. Правильно понимает вас следствие?
Ответ: Да, совершенно точно, за исключением отдельных незначительных поручений, о которых я говорил на предыдущих допросах.
Вопрос: Таким образом, из ваших показаний видно, что членом партии вы являлись с 1905 года, а не с 1903 года, как вы показывали в своих документах?
Ответ: Да, это совершенно правильно:
Вопрос: Чем занимались ваши родители?
Ответ: Отец занимался мелкими подрядными работами, а также содержал городскую бойню, имел торговлю дровами.
Вопрос: Как долго вы жили на иждивении родителей?
Ответ: Я жил на иждивении родителей во время учебы, т.е. до 1904 г., за исключением работы приказчиком у моего брата, который имел писчебумажную и книжную торговлю в г. Невель и Витебске.
Вопрос: А еще где-либо вы работали?
Ответ: Непродолжительное время я работал приказчиком в г. Саратове, в писчебумажном магазине Тобиас.
Вопрос: А еще где работали?
Ответ: Да, я еще работал в г. Екатеринославе письмоводителем судебного пристава окружного суда.
Вопрос: Как долго продолжалась ваша работа?
Ответ: Точно не помню, но во всяком случае работал около года.
Вопрос: В каком году вы вступили в партию?
Ответ: Я вступил в социал-демократическую партию осенью 1903 г. в г. С.-Петербурге.
Вопрос: Где вы работали при вашем вступлении в партию?
Ответ: Я в это время нигде не работал, держал экзамен в Военно-медицинскую академию на право получения звания дантиста:
Вопрос: В своей автобиографии партийным организациям вы писали, что были высланы из С.-Петербурга в 1903 г. Правильно вы показывали?
Ответ: Эта запись в автобиографии неправильна. Я никогда из С.-Петербурга за революционную деятельность в 1903 г. не высылался.
Вопрос: Где вы были арестованы в 1909 г.?
Ответ: Работая руководителем всей Московской организации РСДРП, я был арестован на квартире инженера Темкина в составе всего Московского Комитета.
Вопрос: Назовите, кто был совместно с вами арестован?
Ответ: Со мной были арестованы на проходившем заседании Московского Комитета Перельман Берта, Оборин, Свердлов и я, Голощекин и, насколько мне помнится, Косарев Владимир, а также целый ряд других лиц, фамилий которых я сейчас не помню.
Вопрос: Что-то вы все время ссылаетесь на отсутствие памяти. Вы не хотите рассказать истинную правду, а поэтому злоупотребляете своей памятью? Следствие предлагает прекратить обман и рассказывать правдиво.
Ответ: Я рассказываю правдиво, но все же память у меня ослабла, и фамилий я не называю потому, что я их не помню».

Публикация Игоря НЕПЕИНА.

Голощёкин Филипп Исаевич [26.2(9.3).1876, Невель, – 18.10.1941], советский государственный и партийный деятель. По профессии зубной врач. Член Коммунистической партии с 1903-го. В 1906-м член Петербургского комитета РСДРП и его Исполнительной комиссии. Участник Совещания расширенной редакции "Пролетария" (Париж, 1909); затем работал в МК РСДРП. В 1912-м на 6-й (Пражской) конференции избран членом ЦК и членом Русского бюро ЦК РСДРП. Вел работу в Москве, Петрограде, на Урале. Подвергался репрессиям. Делегат 7-й (Апрельской) конференции и VI-го съезда РСДРП(б) в 1917-м. Во время Октябрьского вооруженного восстания 1917-го – член Петроградского ВРК (руководил отделом внешней и внутренней связи ВРК). После Октябрьской революции – секретарь Пермского, Екатеринбургского губкомов и Уральского обкома партии, член Сибирского бюро ЦК РКП(б). Участвовал в борьбе за упрочение Советской власти на Урале и в Сибири. В годы гражданской войны – военком Уральской области, политкомиссар 3-й армии, член РВС Туркестанской армии. В 1921-м – председатель Главруды в Москве. В 1922-1925-м – председатель губисполкомов Советов и член губкомов РКП(б) в Костроме, Самаре, затем секретарь крайкома КП(б) Казахстана. С 1933-го главный – государственный арбитр при СНК СССР. Делегат XI-XVII съездов партии, на XIII-XIV съездах избирался кандидатом в члены ЦК, а на XV и XVI – член ЦК ВКП(б). Был членом ЦИК СССР.
(«Большая Cоветская Энциклопедия»).

(Продолжение следует)

И.Г. Непеин «Цареубийца в руках НКВД» // «Челябинский рабочий». 2004. 17 июля.


Однако, на этом публикации следственных материалов по Делу Шаи Голощёкина прекратились, по сути, так и не начавшись. Вскоре, доступ к архивам госбезопасности был ужесточен, а историк И.Г. Непеин скоропостижно скончался...
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/870427.html

См также: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/267053.html