Sep. 8th, 2017
Источник
Я верю в аристократию, потому что считаю её единственным средством для создания тех достоинств, которые делают жизнь терпимой для человека-животного высокой организации.
Поскольку единственная движущая сила человека – это тяга к превосходству, нам не на что надеяться, кроме достижения, которое будет вознаграждено таким превосходством.
Мы не можем надеяться на правосудие (правосудие – бесполезный фантом), и мы знаем, что у аристократии есть много сомнительных свойств. Но также мы знаем, и это весьма печально, что нам никогда не удастся упразднить зло, не уничтожив все ценности цивилизованного человека.
При аристократии у некоторых людей есть веские основания, чтобы жить. При демократии у большинства эти основания ничтожны. При охлократии ни у кого нет никаких оснований для жизни.
Только аристократия может создавать значительные идеи и предметы. Каждый, я полагаю, согласится с тем, что такое государство должно предшествовать демократии или охлократии для построения оригинальной культуры. Меньшинство же склонно признавать более близкое к истине утверждение о том, что демократии и охлократии просто паразитируют за счёт аристократий, которые они свергли, постепенно истощая эстетические и интеллектуальные ресурсы, оставленные им в наследство самодержавием, ресурсы, которые они никогда бы не создали сами. Темп растраты этих ресурсов зависит от степени отхода от аристократии. Там, где дух прошлого не исчез совсем, процесс вырождения может быть очень медленным: определённые отжившие, но сохранившиеся влияния прошлого компенсируют упадок. Но там, где полную победу одерживает чернь, вкус неизбежно должен исчезнуть, и тогда мрачный триумф тупоумия торжествует над руинами культуры.
Богатство и роскошь точно так же необходимы для создания и правильного восприятия красоты и истины. Действительно, существование богатства, роскоши и норм, которые они устанавливают, больше всего доставляют удовольствие человеку небогатому и не живущему в роскоши. Массы обокрали бы самих себя, лишив подлинного источника того небольшого удовольствия, которое они получают, если можно так сказать, с помощью отражения.
Тем не менее, когда я расхваливаю самодержавие, то ни в коем случае не подразумеваю такие абсолютные монархии как царская Россия или кайзеровская Германия. Сдержанность необходимо проявлять во всём, и избыточное политическое самодержавие создаёт множество глупых препятствий для развития искусства и интеллекта. Допустимая величина политической свободы совершенно необходима для свободного развития ума, так что, говоря о достоинствах аристократической системы, философ имеет в виду не столько правительственный деспотизм, сколько соглашения чётко определённых традиционных социальных классов, таких как в Англии и Франции.
https://vk.com/topic-23161449_25932746
Оригинал взят у ![[profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
klisunov в Плотоядное растения
У Луисы Марии Гомес было много поклонников. Все они пытались покорить ее, но, будучи предсказуемыми и банальными, лишь докучали ей. Вдобавок они не были красавцами. Но однажды она познакомилась с Педро Лопесом. Он завоевал ее сердце, подарив плотоядное растение. Она благодарит Святого Антония за то, что Педро оказался таким неординарным человеком. А еще он умен, и глаза у него красивые. К тому же благодаря его растению у Луисы в доме теперь нет ни мух, ни комаров.
klisunov в Плотоядное растенияУ Луисы Марии Гомес было много поклонников. Все они пытались покорить ее, но, будучи предсказуемыми и банальными, лишь докучали ей. Вдобавок они не были красавцами. Но однажды она познакомилась с Педро Лопесом. Он завоевал ее сердце, подарив плотоядное растение. Она благодарит Святого Антония за то, что Педро оказался таким неординарным человеком. А еще он умен, и глаза у него красивые. К тому же благодаря его растению у Луисы в доме теперь нет ни мух, ни комаров.
Оригинал взят у klisunov в Плотоядное растения
У Луисы Марии Гомес было много поклонников. Все они пытались покорить ее, но, будучи предсказуемыми и банальными, лишь докучали ей. Вдобавок они не были красавцами. Но однажды она познакомилась с Педро Лопесом. Он завоевал ее сердце, подарив плотоядное растение. Она благодарит Святого Антония за то, что Педро оказался таким неординарным человеком. А еще он умен, и глаза у него красивые. К тому же благодаря его растению у Луисы в доме теперь нет ни мух, ни комаров.
Оригинал этого поста находится по адресу http://ukhudshanskiy.dreamwidth.org/7482197.html
klisunov в Плотоядное растенияУ Луисы Марии Гомес было много поклонников. Все они пытались покорить ее, но, будучи предсказуемыми и банальными, лишь докучали ей. Вдобавок они не были красавцами. Но однажды она познакомилась с Педро Лопесом. Он завоевал ее сердце, подарив плотоядное растение. Она благодарит Святого Антония за то, что Педро оказался таким неординарным человеком. А еще он умен, и глаза у него красивые. К тому же благодаря его растению у Луисы в доме теперь нет ни мух, ни комаров.
Оригинал этого поста находится по адресу http://ukhudshanskiy.dreamwidth.org/7482197.html
Оригинал взят у ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
postranik в ГУЛАГовский посёлок Аджером (документальный фильм)
postranik в ГУЛАГовский посёлок Аджером (документальный фильм)Оригинал взят у slovo13 в ГУЛАГовский посёлок Аджером (документальный фильм)
Жизнь после ГУЛАГа. Новый фильм, снятый для проекта "Настоящее время", мы привезли из посёлка, который когда-то входил систему сталинских исправительных лагерей. Сегодня дети и внуки тех, кто находился по разные стороны колючей проволоки, мирно уживаются под одним небом. Автор фильма: Вадим Кондаков Оператор и режиссёр: Станислав Феофанов
slovo13 в ГУЛАГовский посёлок Аджером (документальный фильм)Жизнь после ГУЛАГа. Новый фильм, снятый для проекта "Настоящее время", мы привезли из посёлка, который когда-то входил систему сталинских исправительных лагерей. Сегодня дети и внуки тех, кто находился по разные стороны колючей проволоки, мирно уживаются под одним небом. Автор фильма: Вадим Кондаков Оператор и режиссёр: Станислав Феофанов
Удивила в СССР американку крайняя нищета населения.
Джен:
— Для большинства людей, которых мы встретили в этой поездке, главная проблема — выживание. Нет даже проблесков цивилизации. Нет никакой гордости, люди ни к чему не стремятся… Люди жуют свою краюху и засыпают от усталости, пока ждут поезда. Все грязные, от всех воняет. Вода в дома не проведена, им трудно соблюдать элементарные правила гигиены.
Оригинал взят уcityformat в "Все грязные, от всех воняет". Путешествие американцев на поезде по СССР
Джен:
— Для большинства людей, которых мы встретили в этой поездке, главная проблема — выживание. Нет даже проблесков цивилизации. Нет никакой гордости, люди ни к чему не стремятся… Люди жуют свою краюху и засыпают от усталости, пока ждут поезда. Все грязные, от всех воняет. Вода в дома не проведена, им трудно соблюдать элементарные правила гигиены.
Оригинал взят у
cityformat в "Все грязные, от всех воняет". Путешествие американцев на поезде по СССР В послевоенное время в Советском Союзе сняли ограничения на поездки иностранцев в целый ряд регионов, и майор американской армии Мартин Манхоф и его жена Джен в полной мере воспользовались оттепелью, наступившей после смерти Сталина, и много путешествовали. В мае 1953 года супруги отправились в первую большую поездку — двухнедельное путешествие по Транссибирской железной дороге. Уникальные воспоминания и кадры из путешествия были опубликованы в наше время.
( Read more... )
( Read more... )
Удивила в СССР американку крайняя нищета населения.
Джен:
— Для большинства людей, которых мы встретили в этой поездке, главная проблема — выживание. Нет даже проблесков цивилизации. Нет никакой гордости, люди ни к чему не стремятся… Люди жуют свою краюху и засыпают от усталости, пока ждут поезда. Все грязные, от всех воняет. Вода в дома не проведена, им трудно соблюдать элементарные правила гигиены.
Оригинал взят уcityformat в "Все грязные, от всех воняет". Путешествие американцев на поезде по СССР
Джен:
— Для большинства людей, которых мы встретили в этой поездке, главная проблема — выживание. Нет даже проблесков цивилизации. Нет никакой гордости, люди ни к чему не стремятся… Люди жуют свою краюху и засыпают от усталости, пока ждут поезда. Все грязные, от всех воняет. Вода в дома не проведена, им трудно соблюдать элементарные правила гигиены.
Оригинал взят у
cityformat в "Все грязные, от всех воняет". Путешествие американцев на поезде по СССР В послевоенное время в Советском Союзе сняли ограничения на поездки иностранцев в целый ряд регионов, и майор американской армии Мартин Манхоф и его жена Джен в полной мере воспользовались оттепелью, наступившей после смерти Сталина, и много путешествовали. В мае 1953 года супруги отправились в первую большую поездку — двухнедельное путешествие по Транссибирской железной дороге. Уникальные воспоминания и кадры из путешествия были опубликованы в наше время.
( Read more... )
Оригинал этого поста находится по адресу http://ukhudshanskiy.dreamwidth.org/7482565.html
( Read more... )
Оригинал этого поста находится по адресу http://ukhudshanskiy.dreamwidth.org/7482565.html
Оригинал взят у sogenteblx в Дневники апокалиптян.
Alexis Peri, The War Within: Diaries from the Siege of Leningrad (Cambridge, London: Harvard University Press, 2017).
Необычным предисловием к истории с этой книгой может служить заблаговременная реакция российской стороны. Итак, в январе 2017 года издательство Гарвардского университета опубликовало книгу профессора Алексис Пери. Госпожа профессор, используя личные источники блокадников, написала работу в жанре «история повседневности». Как уже понятно, получившаяся картина радикально отличается от лакированных рассказов. Вторая мировая война была глобальной катастрофой, германо-советский фронт — её режущим краем, блокадный Ленинград — одним из самых мрачных его мест. Кто ожидал иного?
Кто-то и ожидал. В конце декабря 2016 года в The Guardian появилась статья госпожи Пери, в целом обрисовывающая одну из идей книги, т.е. показывающая лицо повседневной жизни блокадников, через их же слова. В России тут же последовала реакция организации «Жители Блокадного Ленинграда», а затем одиозный депутат разразился тирадой и выражениями про «грязное либеральное мировоззрение», «европейскую псевдокультуру» и «либеральные нечистоты». Сказал, что будут стараться публикацию Гарварда запретить. За исключением одного русского специалиста по блокаде, книгу, конечно, никто и не читал, а его голос и услышан не был.
Так что книжку я купил: новинка нужная, социалка — интересное мне, да и почти уверен, что из русскоязычных мало кто это читает, и даже меньше тех, кто что-то захочет написать.
Начать можно с того, что автор очень аккуратно относится к теме, да и вообще, можно быть благодарным, что человек занят историей чужих ему людей и чужой страны, потратил время, ресурсы, нервные силы. Заранее можно сказать, что содержание там местами для людей подготовленных. И надо было иметь достаточно частного горения, чтобы кидаться в подобную тему и годами её рыть. Такой «фотоальбом» в голове остаётся...
Безусловно, она не отрицает неровностей и частности этих источников. База мощная: 125 (сто двадцать пять!) дневников. Репрезентативно ли? Вполне. Но даже и здесь автор признаёт, что это взгляд лишь 125 человек из 2 миллионов, что были в городе. Однако у этих 125, несмотря на их разность (положения, стиля, взглядов, судьбы), есть объединяющие характеристики, которые и позволяют увидеть спрятанный нарратив.
Спрятанный потому что одна из первых вещей, которую выясняет незнакомый с темой читатель, заключается в том, что партия практически с начала блокады поощряла ведение дневников. Большевики смотрели на перспективу, предполагая, что эти источники помогут им потом создать конструкт, где народ и партия едины, заключают друг друга в объятия в счастливом порыве принадлежности к передовому обществу, где мудрый товарищ Сталин лучистым взором разгоняет толпы немецко-фашистских агрессоров. Вот только кошмар произошедшего совсем скоро всё это стёр.
Ленинград был территорией, которая была как бы «в коробке». Это была не советская территория, хотя советские законы там действовали; город был слишком плотно обложен осаждающими его частями вторгнувшейся армии. Но это была и не немецкая территория, т.к. оккупация как таковая не состоялась. Пограничье.
В том числе из-за этого у ленинградцев (в контексте данной работы — у авторов дневников) происходило полномасштабное изменение личности. Сначала война разрезала их социальные роли: вместо журналистики ты будешь тушить зажигалки, вместо научной деятельности будешь укладывать штабеля трупов. Потом — и очень быстро, из-за постоянных бомбёжек и налётов германской авиации, которая долбила город иногда по 18 часов в сутки — произошёл пространственный разлад. Ушло старое понимание пространства, стёрлось «близко», поменялось «далеко»; дома зияли дырками и снесёнными стенами, через которые можно было пройти.
( Дальше )
sogenteblx в Дневники апокалиптян.
Необычным предисловием к истории с этой книгой может служить заблаговременная реакция российской стороны. Итак, в январе 2017 года издательство Гарвардского университета опубликовало книгу профессора Алексис Пери. Госпожа профессор, используя личные источники блокадников, написала работу в жанре «история повседневности». Как уже понятно, получившаяся картина радикально отличается от лакированных рассказов. Вторая мировая война была глобальной катастрофой, германо-советский фронт — её режущим краем, блокадный Ленинград — одним из самых мрачных его мест. Кто ожидал иного?
Кто-то и ожидал. В конце декабря 2016 года в The Guardian появилась статья госпожи Пери, в целом обрисовывающая одну из идей книги, т.е. показывающая лицо повседневной жизни блокадников, через их же слова. В России тут же последовала реакция организации «Жители Блокадного Ленинграда», а затем одиозный депутат разразился тирадой и выражениями про «грязное либеральное мировоззрение», «европейскую псевдокультуру» и «либеральные нечистоты». Сказал, что будут стараться публикацию Гарварда запретить. За исключением одного русского специалиста по блокаде, книгу, конечно, никто и не читал, а его голос и услышан не был.
Так что книжку я купил: новинка нужная, социалка — интересное мне, да и почти уверен, что из русскоязычных мало кто это читает, и даже меньше тех, кто что-то захочет написать.
Начать можно с того, что автор очень аккуратно относится к теме, да и вообще, можно быть благодарным, что человек занят историей чужих ему людей и чужой страны, потратил время, ресурсы, нервные силы. Заранее можно сказать, что содержание там местами для людей подготовленных. И надо было иметь достаточно частного горения, чтобы кидаться в подобную тему и годами её рыть. Такой «фотоальбом» в голове остаётся...
Безусловно, она не отрицает неровностей и частности этих источников. База мощная: 125 (сто двадцать пять!) дневников. Репрезентативно ли? Вполне. Но даже и здесь автор признаёт, что это взгляд лишь 125 человек из 2 миллионов, что были в городе. Однако у этих 125, несмотря на их разность (положения, стиля, взглядов, судьбы), есть объединяющие характеристики, которые и позволяют увидеть спрятанный нарратив.
Спрятанный потому что одна из первых вещей, которую выясняет незнакомый с темой читатель, заключается в том, что партия практически с начала блокады поощряла ведение дневников. Большевики смотрели на перспективу, предполагая, что эти источники помогут им потом создать конструкт, где народ и партия едины, заключают друг друга в объятия в счастливом порыве принадлежности к передовому обществу, где мудрый товарищ Сталин лучистым взором разгоняет толпы немецко-фашистских агрессоров. Вот только кошмар произошедшего совсем скоро всё это стёр.
Ленинград был территорией, которая была как бы «в коробке». Это была не советская территория, хотя советские законы там действовали; город был слишком плотно обложен осаждающими его частями вторгнувшейся армии. Но это была и не немецкая территория, т.к. оккупация как таковая не состоялась. Пограничье.
В том числе из-за этого у ленинградцев (в контексте данной работы — у авторов дневников) происходило полномасштабное изменение личности. Сначала война разрезала их социальные роли: вместо журналистики ты будешь тушить зажигалки, вместо научной деятельности будешь укладывать штабеля трупов. Потом — и очень быстро, из-за постоянных бомбёжек и налётов германской авиации, которая долбила город иногда по 18 часов в сутки — произошёл пространственный разлад. Ушло старое понимание пространства, стёрлось «близко», поменялось «далеко»; дома зияли дырками и снесёнными стенами, через которые можно было пройти.
( Дальше )
Оригинал взят у sogenteblx в Дневники апокалиптян.
Alexis Peri, The War Within: Diaries from the Siege of Leningrad (Cambridge, London: Harvard University Press, 2017).
Необычным предисловием к истории с этой книгой может служить заблаговременная реакция российской стороны. Итак, в январе 2017 года издательство Гарвардского университета опубликовало книгу профессора Алексис Пери. Госпожа профессор, используя личные источники блокадников, написала работу в жанре «история повседневности». Как уже понятно, получившаяся картина радикально отличается от лакированных рассказов. Вторая мировая война была глобальной катастрофой, германо-советский фронт — её режущим краем, блокадный Ленинград — одним из самых мрачных его мест. Кто ожидал иного?
Кто-то и ожидал. В конце декабря 2016 года в The Guardian появилась статья госпожи Пери, в целом обрисовывающая одну из идей книги, т.е. показывающая лицо повседневной жизни блокадников, через их же слова. В России тут же последовала реакция организации «Жители Блокадного Ленинграда», а затем одиозный депутат разразился тирадой и выражениями про «грязное либеральное мировоззрение», «европейскую псевдокультуру» и «либеральные нечистоты». Сказал, что будут стараться публикацию Гарварда запретить. За исключением одного русского специалиста по блокаде, книгу, конечно, никто и не читал, а его голос и услышан не был.
Так что книжку я купил: новинка нужная, социалка — интересное мне, да и почти уверен, что из русскоязычных мало кто это читает, и даже меньше тех, кто что-то захочет написать.
Начать можно с того, что автор очень аккуратно относится к теме, да и вообще, можно быть благодарным, что человек занят историей чужих ему людей и чужой страны, потратил время, ресурсы, нервные силы. Заранее можно сказать, что содержание там местами для людей подготовленных. И надо было иметь достаточно частного горения, чтобы кидаться в подобную тему и годами её рыть. Такой «фотоальбом» в голове остаётся...
Безусловно, она не отрицает неровностей и частности этих источников. База мощная: 125 (сто двадцать пять!) дневников. Репрезентативно ли? Вполне. Но даже и здесь автор признаёт, что это взгляд лишь 125 человек из 2 миллионов, что были в городе. Однако у этих 125, несмотря на их разность (положения, стиля, взглядов, судьбы), есть объединяющие характеристики, которые и позволяют увидеть спрятанный нарратив.
Спрятанный потому что одна из первых вещей, которую выясняет незнакомый с темой читатель, заключается в том, что партия практически с начала блокады поощряла ведение дневников. Большевики смотрели на перспективу, предполагая, что эти источники помогут им потом создать конструкт, где народ и партия едины, заключают друг друга в объятия в счастливом порыве принадлежности к передовому обществу, где мудрый товарищ Сталин лучистым взором разгоняет толпы немецко-фашистских агрессоров. Вот только кошмар произошедшего совсем скоро всё это стёр.
Ленинград был территорией, которая была как бы «в коробке». Это была не советская территория, хотя советские законы там действовали; город был слишком плотно обложен осаждающими его частями вторгнувшейся армии. Но это была и не немецкая территория, т.к. оккупация как таковая не состоялась. Пограничье.
В том числе из-за этого у ленинградцев (в контексте данной работы — у авторов дневников) происходило полномасштабное изменение личности. Сначала война разрезала их социальные роли: вместо журналистики ты будешь тушить зажигалки, вместо научной деятельности будешь укладывать штабеля трупов. Потом — и очень быстро, из-за постоянных бомбёжек и налётов германской авиации, которая долбила город иногда по 18 часов в сутки — произошёл пространственный разлад. Ушло старое понимание пространства, стёрлось «близко», поменялось «далеко»; дома зияли дырками и снесёнными стенами, через которые можно было пройти.
( Дальше )
Оригинал этого поста находится по адресу http://ukhudshanskiy.dreamwidth.org/7482660.html
sogenteblx в Дневники апокалиптян.Необычным предисловием к истории с этой книгой может служить заблаговременная реакция российской стороны. Итак, в январе 2017 года издательство Гарвардского университета опубликовало книгу профессора Алексис Пери. Госпожа профессор, используя личные источники блокадников, написала работу в жанре «история повседневности». Как уже понятно, получившаяся картина радикально отличается от лакированных рассказов. Вторая мировая война была глобальной катастрофой, германо-советский фронт — её режущим краем, блокадный Ленинград — одним из самых мрачных его мест. Кто ожидал иного?
Кто-то и ожидал. В конце декабря 2016 года в The Guardian появилась статья госпожи Пери, в целом обрисовывающая одну из идей книги, т.е. показывающая лицо повседневной жизни блокадников, через их же слова. В России тут же последовала реакция организации «Жители Блокадного Ленинграда», а затем одиозный депутат разразился тирадой и выражениями про «грязное либеральное мировоззрение», «европейскую псевдокультуру» и «либеральные нечистоты». Сказал, что будут стараться публикацию Гарварда запретить. За исключением одного русского специалиста по блокаде, книгу, конечно, никто и не читал, а его голос и услышан не был.
Так что книжку я купил: новинка нужная, социалка — интересное мне, да и почти уверен, что из русскоязычных мало кто это читает, и даже меньше тех, кто что-то захочет написать.
Начать можно с того, что автор очень аккуратно относится к теме, да и вообще, можно быть благодарным, что человек занят историей чужих ему людей и чужой страны, потратил время, ресурсы, нервные силы. Заранее можно сказать, что содержание там местами для людей подготовленных. И надо было иметь достаточно частного горения, чтобы кидаться в подобную тему и годами её рыть. Такой «фотоальбом» в голове остаётся...
Безусловно, она не отрицает неровностей и частности этих источников. База мощная: 125 (сто двадцать пять!) дневников. Репрезентативно ли? Вполне. Но даже и здесь автор признаёт, что это взгляд лишь 125 человек из 2 миллионов, что были в городе. Однако у этих 125, несмотря на их разность (положения, стиля, взглядов, судьбы), есть объединяющие характеристики, которые и позволяют увидеть спрятанный нарратив.
Спрятанный потому что одна из первых вещей, которую выясняет незнакомый с темой читатель, заключается в том, что партия практически с начала блокады поощряла ведение дневников. Большевики смотрели на перспективу, предполагая, что эти источники помогут им потом создать конструкт, где народ и партия едины, заключают друг друга в объятия в счастливом порыве принадлежности к передовому обществу, где мудрый товарищ Сталин лучистым взором разгоняет толпы немецко-фашистских агрессоров. Вот только кошмар произошедшего совсем скоро всё это стёр.
Ленинград был территорией, которая была как бы «в коробке». Это была не советская территория, хотя советские законы там действовали; город был слишком плотно обложен осаждающими его частями вторгнувшейся армии. Но это была и не немецкая территория, т.к. оккупация как таковая не состоялась. Пограничье.
В том числе из-за этого у ленинградцев (в контексте данной работы — у авторов дневников) происходило полномасштабное изменение личности. Сначала война разрезала их социальные роли: вместо журналистики ты будешь тушить зажигалки, вместо научной деятельности будешь укладывать штабеля трупов. Потом — и очень быстро, из-за постоянных бомбёжек и налётов германской авиации, которая долбила город иногда по 18 часов в сутки — произошёл пространственный разлад. Ушло старое понимание пространства, стёрлось «близко», поменялось «далеко»; дома зияли дырками и снесёнными стенами, через которые можно было пройти.
( Дальше )
Оригинал этого поста находится по адресу http://ukhudshanskiy.dreamwidth.org/7482660.html
