![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
ЧУДОВИЩНЫЕ КОРНИ ПУТИНЩИНЫ. ЧЕРНОБЫЛЬ: ПРЕДТЕЧА РАСПАДА
Основой социализма является отношение к людям как к сырью, расходному материалу. Именно это мы и наблюдали в истории с Чернобылем. Тамплиеры безысходности, заложники "единственно верного учения" вынуждены были до последнего скрывать информацию об аварии не только от "проклятых капиталистов" но и от самих себя, вплоть до отдельных ведомств и ответственных работников.
В целом, можно назвать советскую систему управления насекомо-шизоидной, когда никто не представлял общей картины случившегося, включая высшее руководство, а приказы отдельным исполнителям доводились лишь в рамках их узкой компетенции. В итоге всё это приводило к неоправданным жертвам, огромному расходу ресурсов и общей раскоординации.
Если условный западный человек имеет в анамнезе одну радикальную экзистенциальную и метафизическую травму — собственно, травму рождения, то советский как минимум две: кроме упомянутой родовой травмы, весь период своего младенчества и бОльшую часть детства, вплоть до социализации (которая сама по себе травма, но это отдельная история) он пребывает в алогичных, нечеловеческих условиях по всем параметрам — от моральных, до бытовых. Проще говоря, он при рождении помещается сразу и непосредственно в ад. Вспомните только советские роддома. Если ад выглядит не так, то тогда как?
Советский человек априорно ненормален. Конечно же есть исключения. Но их единицы. Нормальный человек должен жить в нормальных условиях! Именно об этом молчит литература. Реальность путинской РФ сама по себе является апофеозом метафизической тьмы, чёрной дырой бытия, в которой гипертрофированно отражается самое зло. Зло, как подлинная основа мира, если посмотреть на него гностическим взглядом.
Чернобыль в очередной раз убедительно доказал, что реальность представляет собой худший из кошмаров. И никакие выдуманные самым мрачным гением монстры и леденящие сюжеты, не сравнятся с механической последовательностью неизбежной смерти в результате даже непродолжительного воздействия сильной проникающей радиации.
Лавкрафтовские чудища в сравнении с советской идеологической системой — всего лишь плюшевые игрушки, раскиданные по тёмным закоулкам гротескно-мифологизированного массового бессознательного. А инопланетные ксеноморфы Гигера и вовсе смотрятся нелепыми персонажами из комнаты страха какого-нибудь провинциального цирка.
Неизбежность смерти страшнее самой смерти. Тем более, когда она может быть рассчитана с более или менее приемлемой точностью. Причём не вами, а той самой губительной окружающей средой, поставившей вас внезапно и перед фактом.
Социально-технологический апоптоз, в одночасье вынесший окончательный вердикт сперва сотням, затем тысячам, а после — десяткам и сотням тысяч как непосредственных участников, так и совершенно ничего не подозревавшим, теперь уже жертвам, действительно ужасает: практически все ликвидаторы этой одной из наиболее масштабных техногенных аварий в истории человечества заранее знали когда они умрут.
"Влияют ли радиоактивные элементы не только на тело, но и на душу?" — и такими вопросами, в том числе, стали задаваться люди после чернобыльской трагедии и в СССР, и на Западе. Распад советского пространства как распад реакторного топлива — Урана-235, стал практически идеальным физическим воплощением, метамоделью событий ближайшего будущего уже тогда, в далёком ныне 1986 г.
Чернобыльская катастрофа изрядно подлила масла в огонь радиофобии — панической боязни всего, что связано с радиацией.
Особый символизм Чернобыля также стал многократным пересечением, средоточием, нервным узлом умирающего красного мутанта, бьющегося в идеологических конвульсиях под дробный, погребальный аккомпанемент треска счётчиков радиоактивного излучения.
Нуждалась ли раковая опухоль коммунизма в столь радикальной лучевой терапии? Или не случись авария на ЧАЭС, каким бы путём пошла история огромнейшей государственной человекоперерабатывающей машины Советского Союза?
Алина Витухновская
Основой социализма является отношение к людям как к сырью, расходному материалу. Именно это мы и наблюдали в истории с Чернобылем. Тамплиеры безысходности, заложники "единственно верного учения" вынуждены были до последнего скрывать информацию об аварии не только от "проклятых капиталистов" но и от самих себя, вплоть до отдельных ведомств и ответственных работников.
В целом, можно назвать советскую систему управления насекомо-шизоидной, когда никто не представлял общей картины случившегося, включая высшее руководство, а приказы отдельным исполнителям доводились лишь в рамках их узкой компетенции. В итоге всё это приводило к неоправданным жертвам, огромному расходу ресурсов и общей раскоординации.
Если условный западный человек имеет в анамнезе одну радикальную экзистенциальную и метафизическую травму — собственно, травму рождения, то советский как минимум две: кроме упомянутой родовой травмы, весь период своего младенчества и бОльшую часть детства, вплоть до социализации (которая сама по себе травма, но это отдельная история) он пребывает в алогичных, нечеловеческих условиях по всем параметрам — от моральных, до бытовых. Проще говоря, он при рождении помещается сразу и непосредственно в ад. Вспомните только советские роддома. Если ад выглядит не так, то тогда как?
Советский человек априорно ненормален. Конечно же есть исключения. Но их единицы. Нормальный человек должен жить в нормальных условиях! Именно об этом молчит литература. Реальность путинской РФ сама по себе является апофеозом метафизической тьмы, чёрной дырой бытия, в которой гипертрофированно отражается самое зло. Зло, как подлинная основа мира, если посмотреть на него гностическим взглядом.
Чернобыль в очередной раз убедительно доказал, что реальность представляет собой худший из кошмаров. И никакие выдуманные самым мрачным гением монстры и леденящие сюжеты, не сравнятся с механической последовательностью неизбежной смерти в результате даже непродолжительного воздействия сильной проникающей радиации.
Лавкрафтовские чудища в сравнении с советской идеологической системой — всего лишь плюшевые игрушки, раскиданные по тёмным закоулкам гротескно-мифологизированного массового бессознательного. А инопланетные ксеноморфы Гигера и вовсе смотрятся нелепыми персонажами из комнаты страха какого-нибудь провинциального цирка.
Неизбежность смерти страшнее самой смерти. Тем более, когда она может быть рассчитана с более или менее приемлемой точностью. Причём не вами, а той самой губительной окружающей средой, поставившей вас внезапно и перед фактом.
Социально-технологический апоптоз, в одночасье вынесший окончательный вердикт сперва сотням, затем тысячам, а после — десяткам и сотням тысяч как непосредственных участников, так и совершенно ничего не подозревавшим, теперь уже жертвам, действительно ужасает: практически все ликвидаторы этой одной из наиболее масштабных техногенных аварий в истории человечества заранее знали когда они умрут.
"Влияют ли радиоактивные элементы не только на тело, но и на душу?" — и такими вопросами, в том числе, стали задаваться люди после чернобыльской трагедии и в СССР, и на Западе. Распад советского пространства как распад реакторного топлива — Урана-235, стал практически идеальным физическим воплощением, метамоделью событий ближайшего будущего уже тогда, в далёком ныне 1986 г.
Чернобыльская катастрофа изрядно подлила масла в огонь радиофобии — панической боязни всего, что связано с радиацией.
Особый символизм Чернобыля также стал многократным пересечением, средоточием, нервным узлом умирающего красного мутанта, бьющегося в идеологических конвульсиях под дробный, погребальный аккомпанемент треска счётчиков радиоактивного излучения.
Нуждалась ли раковая опухоль коммунизма в столь радикальной лучевой терапии? Или не случись авария на ЧАЭС, каким бы путём пошла история огромнейшей государственной человекоперерабатывающей машины Советского Союза?
Алина Витухновская
